Alfon Libertad! Интервью.

Альфонсо Фернандес, «Альфон», молодой мадридский коммунист, антифашист и ультрас клуба Райо Вальекано, был арестован испанской полицией после всеобщей забастовки 14 ноября 2012 года и помещен в тюрьму под режим, предусмотренный для особо опасных преступников, наркоторговцев и террористов (FIES). После масштабных  акций протеста, проходивших по всему миру и после множества дней, проведенных за решеткой, Альфонсо, наконец-то, оказался на свободе. Вот его рассказ о тех событиях.

Задержание.

Поговорим в первую очередь о том, что же случилось в тот день 14 ноября. Ты находился дома со своей невестой, готовясь ко всеобщей забастовке, куда вы собирались пойти для организации информационного пикета. Вот ты уже во дворе своего дома, выходишь за ворота и…

Альфонсо (А): И направляюсь к дому моего дяди, с которым должны были встретиться, чтобы пойти на пикет. В это время моя мама была в душе. На улице мы видели много людей, которые шли на различные акции, и в этот момент нас задерживает полиция. 

На подходе к концу улицы?

А: Да, на углу с Вильялобос.  Нас остановили, мы показали наши документы. А копы спрашивают о каком-то подозрительном  человеке, который тут пробегал…

Почему именно вас? Может быть, потому что вы как-то по-особенному выглядели или нервничали из-за забастовки?

А: Нет, нет. Нам просто сказали стоять и все. У меня довольно много опыта в забастовках, и во время одной из них меня тормозили и устанавливали мою личность 18 раз за одну ночь. Все потому, что в основном, в дни забастовок, в Вальекасе вводится комендантский час. Несмотря на совершеннолетний возраст ты не имеешь права находиться на улице с двенадцати часов ночи и до утра следующего дня. Нас задержали, как они делают это обычно, рутинно, как выразились сами менты. Так что мы достаем наши удостоверения личности и показываем им…

И сколько всего было полицейских?

А: Трое полицейских в штатском. Они проверяли наши удостоверения и вдруг один из них непонятно откуда достал сумку и спрашивает: «Откуда это? Что за сумка?». Я посмотрел на нее и увидел, что это была сумка с баллончиками краски. И, конечно, сказал им, что не знаю ничего об этой сумке, что она не моя. Но коп настаивал и все спрашивал меня, что за сумка, с галисийским акцентом, потому что я помню, что он был галисийцем. Я отвечал, что не понимаю, о чем они вообще говорят.  И тогда мент начал доставать баллоны из сумки и говорить мне, что ты попал, парень, что это ты такое собирался делать со всем этим… Я говорил, что это не мое, не знаю, чье именно, но точно не мое.

А с кем ты был в это время? Вы объединились с кем-нибудь?

А: Нет. Я был с Дайрой, моей подругой. Но рядом с ними находилось достаточно людей, идущих на пикеты, и тех, кто стоял в сторонке. Но, когда полиция нас задержала, они убежали. Кстати, менты даже не смотрели на них, не пытались установить их личности. Они тупо продолжали бубнить свое про сумку, а я отвечал, что ничего о ней не знаю.

Тогда внезапно понаехала куча ментовских машин и появились еще полицейские в штатском, которые заявили, что мы с Дайрой задержаны.

На вас надели наручники?

А: Да, на нас надели наручники, посадили в машину и отвезли в отделение полиции в Мораталас.

И когда вас задерживали, что они говорили? Вам показывали эту сумку, а ты настаивал на том, что она не твоя?

А: На самом деле это была даже не сумка, а обычный пластиковый пакет… Конечно, я говорил, что пакет мне не принадлежит. Но в итоге появился их старший и заявил, что Дайра и я задержаны. Нас привезли в Мораталас и поместили в здании…

По кому-нибудь из ментов было заметно, что они знали тебя и раньше?

А: Не знаю. На самом деле, я этого не заметил. Нас доставили в Мораталас, где располагаются служебные помещения, канцелярия и т.п. и передали пакет человеку в перчатках. Все было сделано на показ, очень впечатляюще, прямо как в кино. А потом отправили нас в камеры. И уже там началось настоящее кино, примерно на 16 или 17 часу ареста…

А когда сказали Дайре, что она может уходить?

А: Нет, нет, нас арестовали обоих. Хотя позже нас разделили и поместили в разные камеры.

Тебе угрожали?

А: Нет. Просто каждого из нас запихнули в камеру, где мы провели 16 или 17 часов. Тогда же у нас брали отпечатки пальцев множество раз подряд. У меня откатывали пальцы четыре раза.

Вам говорили, что отпечатки берутся для того, чтобы установить хозяина того пакета?

А: Нет. Просто брали отпечатки. Всегда, когда попадаешь в полицию, они берут отпечатки пальцев.

Тебя много раз задерживали?

А: У меня была проблема в Вальекасе, когда  12 ментов избивали мою тетю.

Да, мне об этом рассказывали и показывали фотографии синяков, сломанных костей  на ноге и искалеченного лица. В полиции это объясняли тем, что все произошло из-за того, что она ехала на машине с твоим дядей, у которого прическа растамана. По какому-то подозрению их остановили для проверки, сказали не выходить из машины, а твоя тетя стала требовать от полицейских объяснений. Тогда один из них ударил ее дубинкой по ноге, а когда она начала отталкивать полицейского, его коллеги схватили ее и оттащили в переулок. Конечно, ты видел, как избивают твою тетю…

А: Нет. Я ее не видел, потому что ее утащили в переулок, а я кричал и пытался прорваться туда. Но менты схватили меня, чтобы помешать побежать туда и вытащить тетю. И по итогу меня арестовали за нападение на представителей власти.

И возвращаясь к твоему задержанию…

А: Мы просидели 17 часов… Потом нас вывели из камер и сказали: «поедем туда, где задержали этого пацана», после чего я обернулся и увидел человека в капюшоне. Он сказал мне выходить в холл налево. Зашел туда и увидел троих или четверых  полицейских в капюшонах, в течение всего времени, что я был с ними, я не видел их лиц. Мне сказали, что лучше бы сотрудничать в моем деле, а я ответил, что они ошиблись и взяли не того человека, и что я не буду ничего говорить без адвоката. Это их разозлило.

Сумка как мотив.

Полицейские хотели, чтобы ты признался, что сумка или пакет, как угодно, принадлежит тебе…

А: Да, конечно. Но я раз за разом повторял, что это не так и что не буду говорить без адвоката. Тогда эти менты в капюшонах забрали у меня ключи от моего дома и дома моей подруги и сказали, что собираются обыскать обе квартиры. Меня посадили в машину, и я видел, как Дайру усадили в другую. Наверное, это был один из самых тяжелых моментов, видеть, что Дайра находится в другой машине вместе с ментами и что она должна пройти через все это… В общем, сначала мы поехали к ней. Там мы находились в течение получаса, а полиция конфисковала ее компьютер и мобильный телефон. После поехали сюда, ко мне домой, но моего компьютера тут уже не было, потому что моя сестра унесла его: компьютер нужен ей для учебы.  Так что менты забрали только мой мобильник.

В это время ты был с Дайрой?

А: Нет. Мы находились в разных машинах. Менты постоянно твердили мне, что все, что происходит сейчас с Дайрой, это из-за меня. Что я конченый ублюдок, который ее не любит.

Но все же что они от тебя хотели? В какой-то момент от тебя требовали, чтобы ты свидетельствовал против других?

А: Да, конечно. Особенно они хотели, чтобы я свидетельствовал против Bukaneros. Потому что почти сразу после моего ареста мне сказали, что знают о том, что я  - саппортер Райо и член Bukaneros. В конце концов  мы поехали в штаб-квартиру Bukaneros, там менты вынесли дверь тараном и начали обыск. В результате они вышли оттуда только с несколькими флагами, но говорили друг другу, что проделали очень хорошую работу, что столько всего нашли… хотя на самом деле они не нашли ничего.

И как они узнали, что ты из Bukaneros?

А: Не знаю. Но думаю, что они должны были проникнуть в ряды группы и сделать фотографии, чтобы узнать, кто есть кто. Я это понял, когда один из ментов, войдя в штаб Bukaneros, сказал: «Я тут уже был четыре раза». Так что я уверен, что полицейские агенты постоянно находятся среди людей из Райо, чтобы контролировать нас. Я один из молодых людей, которые самоорганизуются здесь, в Вальекасе, и думаю, что наша деятельность приводит полицию в ярость. И поэтому они стараются получить информацию о каждом из нас.

Как они узнают об этом? Ты попал в их поле зрения, потому что ты – левый?

А: Они собирают доклады о каждом, кто хоть немного шевелится и осмеливается поднять свой голос. В их компьютерах содержится информация о тысячах людей, кто организуется и пытается что-то менять. Я уже говорил, что во время последней забастовки меня останавливали и пробивали мою личность 18 раз. Особенно здесь, в Вальекасе. Мы живем в таком полицейском государстве, которое мало где еще можно увидеть. Потому что здесь каждые три минуты ты встречаешь полицейский патруль, каждые пять минут видишь мента…  и, конечно, я привык к этому. Каждый молодой человек здесь привык к постоянным проверкам личности и личным досмотрам.

Слышал какие-нибудь высказывания в духе , что ты «враг системы»?

А: Да, был один мент, который сказал, что все мы «коммуняки, паразиты, которые никогда в жизни не работали и которые ничего не стоят».

И когда ты увидел своего адвоката?

А: Ну, я не виделся с ним до второго дня. Хотя до этого прошли через два допроса.

Потому что адвокат не мог прийти раньше?

А: Потому что его не пускали. Он рассказывал мне, что они с моей мамой провели два дня у дверей участка. Моему адвокату не давали встретиться со мной до следующего дня. Меня задержали 14-го числа, а адвокат появился только 15-го.

Обращались ли они к твоей матери?

А: Нет, единственный, с кем они разговаривали, был мой отец. В таком духе, что «если вы скажете, кто нес сумку, ваш сын вернется домой». Хорошо, что папа ничего не сказал, потому что нужно знать, как работают эти люди. Если бы отец сказал что-нибудь, его могли бы тоже арестовать.

Показания отца - это единственное, что подтверждало твою невиновность, потому что никаких отпечатков на пакете полицейские не нашли, а перчаток ты не носил. А им надо было найти виновного.

А: Именно.

Нахождение в тюрьме.

Когда тебя отправили в тюрьму?

А: 16-го числа нас привезли в суд на Пласа де Кастилья. Пока мне позволили поговорить с адвокатом, Дайру забрали на еще один допрос. Там ее опять стали уговаривать, чтобы она поговорила со мной, чтоб я признался. Все немного абсурдно. В итоге мне сказали, что ожидают полицейского доклада и до его прихода не могут решить, освобождать меня или нет. И кстати, даже через 56 дней, ко времени моего освобождения, этот доклад до сих пор не поступил. Судья решила, что больше не может задерживать меня из-за издержек, которые несет суд в ожидании этого доклада. Из суда меня отвезли в тюрьму Сото де Реал.

Как ты жил в тюрьме? Как ты сообщил на волю, что ты находишься под режимом FIES?

А: Ну, первый месяц прошел более или менее хорошо. Принимал почту, а сам смог написать только два письма и воззвания. Когда хотел повидаться с семьей, это было возможно, но меня помещали в специальную кабину, закрытую на ключ. В конце концов я осознал это и смирился. В целом все было нормально, у меня был свой круг друзей, свое место… Начал изучать курс экологии и философию… Да, на самом деле я чувствовал себя нормально в тюрьме. Но потом меня перевели из блока, где сидело 97 человек моего возраста в другой, где находилось 144 человека, ровесники моего отца. Потом опять началась какая-то движуха, выяснилось, что, если я нахожусь под режимом FIES, то должен содержаться в другом блоке. Там начались плохие дни, потому что я не смог ни с кем найти общий язык. Правда заключается в том, что находиться там было очень тяжело, только теперь я стал понимать, что такое на самом деле режим FIES.

В течение этих двух месяцев охранники общались с тобой?

А: Да. Постоянно отпускали тупые шутки, типа, зачем такой ребенок, как я, играет со взрывчаткой, что должен быть аккуратнее, взрывая что-нибудь. Бред в таком вот духе.

Находясь в тюрьме, ты был отрезан от того, что происходило на воле?

А: Да, только видел кое-что по телевизору, что происходило. И то, что я видел, очень вдохновляло меня.

Когда ты вышел на свободу и встретился со всей той поддержкой , что тебе оказывали, с движением Alfon Libertad (Свободу Альфону), что ты почувствовал? 

А: Ну, я все еще чувствую себя немного смущенным всем этим. Потому что находиться вдали от всех, в заключении, а потом выйти и увидеть всю эту поддержку, солидарность, которую продемонстрировали люди… правда в том, что это чувство солидарности буквально вызывает мурашки.

Картина современности.

Ты осознаешь, что превратился в символ левого движения в Испании?

А: Даже не знаю.  До сих пор не понимаю, как осознать и принять это. Думаю, что теперь мы должны как следует думать головой, потому что у нас нет средств для того, чтобы эффективно противостоять системе, в отличие от правительства. Наше оружие – это наш разум. И ты должен быть хладнокровным в любой момент времени и понимать, как вести себя в любой ситуации, и осознавать ту роль, которую играешь сейчас. Так что я принимаю все с хладнокровием. Хладнокровие – это единственное, что у нас есть, чтобы сопротивляться.

Каким ты видишь левое движение сегодня?

А: У левого движения всегда было много слоев, но что касается левого революционного движения, движения борьбы рабочего класса, то, как мне кажется, оно просыпается. Люди начинает отдавать себе отчет в том, что классовое общество не исчезло. И люди начинают понимать, что нужно организоваться. Мы должны объединяться.

Ты не думаешь, что люди привыкли к этой системе и забыли о классовой борьбе?

А: Да, конечно. Я думал об этом. Когда мама рассказала мне, что некоторые люди плакали, когда услышали о моей истории, и были шокированы, я подумал, что они плакали из-за того, что знали меня с малых лет. Но другие люди совершенно не знали меня и все равно плакали, потому что, думаю, в моем случае они видели отражение того, что происходит сегодня в обществе. Они понимают проблемы современности и поэтому чувствуется всеобщее разочарование и печаль.

Между обвинениями и героическими характеристиками.

Альфон, что можешь сказать о безумных обвинениях газеты ABC, которые говорят о тебе как о «наркомане, хулигане, воре»?

А: Конечно, все это абсолютная ложь, на которую мы уже ответили. Сказать тут больше нечего.

Думаешь, что то, что с тобой произошло, связано с тем, что ты из Вальекаса, «красного  города» внутри Мадрида?

А: В Вальекасе всегда было сильное движение, ассоциация и солидарность между соседями. Всегда были сильные социальные движения. Всегда их пытались криминализовать или разрушить через наркотики, алкоголь, преступность. Часто это удавалось, но часто и нет, потому что мы всегда продолжаем бороться.

Не хочу заканчивать разговор, не вспомнив о твоем друге, Карлосе Паломино. Ты думал о нем?

А: Да, я всегда думаю о нем. Не только, когда был в тюрьме. Думаю о том, что бы он делал и как бы принял то, что происходило в эти годы. Он был решительным, смелым… он был хорошим другом.

И что думаешь о молодежи, которая прямо сейчас видит в тебе героя, несправедливо осужденного системой?

А: Я не герой. Правда в том, что герой сегодня – это каждый из этих молодых ребят, которые день за днем выходят на улицы, чтобы организоваться и изменить это несправедливое общество, эту экономическую и политическую систему. И они организуются и защищаются… Я хочу сказать им, чтобы не боялись, что скоро страх будет испытывать другая сторона.